Демонолог [сборник : СИ] - Роберт Уралович Ибатуллин

бровь. — Мы предпочитаем первый вариант. Человеческое сознание не может существовать вне времени, а мы любим мучить именно человеческое сознание, именно конкретного, помнящего и осознающего себя Виктора Николаевича, а не какую-нибудь там вневременую монаду или иную абстракцию. А вы интересный клиент! Продолжайте мысль.

Виктор Николаевич кивнул.

— Итак, если речь идёт о вечности как о бесконечно длящемся времени, то число дней в этой вечности бесконечно, но и число понедельников бесконечно. Улавливаете?

— Кажется, да…

— Тогда пишите. Под словом «вечность» в настоящем Договоре понимается бесконечная протяжённость времени. — Дьявол обмакнул перо в тёмно-красную жидкость и застрочил. — Пишите дальше: с момента подписания настоящего договора Продавец превращается в существо, подобное ангелам и демонам, приобретая все их силы и способности, в том числе вечную жизнь, но не подчиняется ни Богу, ни сатане, ни какой-либо иной сущности. Это возможно? — Дьявол кивнул, не отрывая пера от пергамента. — Ну надо же. Далее, в каждый момент своей вечной жизни Продавец будет иметь возможность расторгнуть настоящий договор, вернувшись назад во времени к моменту перед его подписанием, в своё человеческое тело, и сохраняя в памяти все последующие события. — Виктор Николаевич нахмурился, увидев, что дьявол положил перо. — Я слишком многого хочу?

— Нет, но как насчёт понедельников?

— Погодите, я не забыл! Пишите дальше. В качестве компенсации Покупателю Продавец через каждый миллиард лет поступает в его полное распоряжение на одну миллисекунду. В течение этой миллисекунды Покупатель имеет возможность подвергать Продавца любым мукам по своему усмотрению, при условии, что к концу сеанса все физические и психические последствия для Продавца должны быть устранены бесследно. — Виктор Николаевич немного подумал. — Да, и никаких игр с субъективным восприятием времени. Я должен ощущать миллиард лет как миллиард лет, миллисекунду как миллисекунду.

— Миллисекунда никак не ощущается субъективно.

— Хорошо, пусть будет децисекунда. Готово?

— Есть одно встречное предложение.

— Ну?

— Во время децисекунды мучений вы не имеете права отменять договор или каким-либо иным образом прекращать мучения.

— Естественно, ведь я не успею даже подумать об этом. Принимается.

— Можете подписывать. — Дьявол протянул Виктору Николаевичу лист пергамента.

— Хм. Неужели я нашёл уязвимость? — Виктор Николаевич испытующе поглядел на дьявола. — Да нет, вы бы тогда просто отказались подписывать договор. В чём подвох?

Дьявол пожал острокрылыми плечами, и Виктор Николаевич принялся перечитывать пергамент. Откинулся в кресле, устремил взгляд в окно и несколько минут думал, безмолвно шевеля губами. Наконец повернулся к столу, макнул в чернильницу перо и тщательно выписал свою фамилию.

На миг вспыхнул ослепительный свет. Всё исчезло. Виктор Николаевич висел посреди чёрной бездны. По небу метеорами метались тусклые звёзды, но с каждой секундой их число уменьшалось, пустота становилась всё непрогляднее.

— Что это значит? — Тела у Виктора Николаевича не было, но свой голос он слышал отлично.

— Это Вселенная спустя тысячу, нет, уже тысячу двести миллиардов лет с момента заключения нашего договора, — послышался ниоткуда голос дьявола, полный сдержанного удовлетворения.

Виктор Николаевич понял всё сразу.

— О чёрт. Чёрт! Какой же я идиот!

— Да-да, вы уже тысячи раз, и каждый раз на миллиард лет, превращались в свободного и могущественного ангелоподобного духа, то есть по сути в другое существо со своей собственной личностью, самосознанием и памятью. При каждом превращении ваша смертная человеческая личность не то чтобы стирается, но становится для этого духа чем-то совершенно неважным, неким случайным мимолётным переживанием. Но каждый миллиард лет, как только приходит время децисекунды страданий, мы заботливо восстанавливаем вас во всей полноте человечности на эту самую децисекунду…

— Почему же я не помню себя как этого духа?

— Ну извините: как может человеческий мозг вместить воспоминания за миллиард лет? В нём и полсотни еле вмещаются. Естественно, нам приходится всё стирать. Договор этого не запрещает.

Бездна космоса была уже кромешно-чёрной, без единой звезды или туманности.

— Я желаю расторгнуть договор!

— Вы-то желаете, а ангелоподобный дух не желает. С какой радости ему превращаться обратно в смертного? Ему и так хорошо. А расторжение возможно только в течение его миллиардолетия, согласно условиям договора. Он знает о ваших муках, да он и сам испытывает их, но для него это — децисекунда раз в миллиард лет, можно и потерпеть… Ну а для вас, Виктор Николаевич, вечность складывается из децисекунд страданий, и только из них. Да, кстати! Не пора ли перейти от психологических страданий к физическим?

И Виктор Николаевич почувствовал, что у него снова есть тело — голое и жалкое человеческое тело посреди абсолютно-нулевого холода и пустоты тепловой смерти Вселенной.

Он попытался закричать, но в лёгких уже не было воздуха.

3

Вопреки стереотипам, архивариус был молод и одет щегольски. Даже излишне щегольски для ноября 1917 года — в парадном мундире Министерства иностранных дел и при всех орденах, будто собрался на высочайшую аудиенцию. «Нет ли в этом политического вызова?» — мелькнуло в голове Льва Давыдовича Б***. Да хотя бы и так: фронда костюмом — это фронда покамест терпимой степени. Лев Давыдович дипломатично улыбнулся и демократично подал руку.

— Народный комиссар по иностранным делам Троцкий. — (С лёгким поклоном архивариус ответил на рукопожатие, но, против ожидания, не представился). — Позвольте выразить вам уважение и признательность. Вы, кажется, единственный чиновник министерства, кто не участвует в кампании саботажа. Будьте уверены, республика этого не забудет.

— Служебная инструкция предписывает мне подчиняться de facto властям вне зависимости от того, что я думаю об их легитимности. — Тон чиновника был учтив, но холоден. — Чем могу быть полезен, господин народный комиссар?

— Совет народных комиссаров, — Лев Давыдович тоже подпустил металла в голос, — принял решение о публикации секретных договоров бывшего царского правительства. Я желал бы получить ключи от сейфов и ознакомиться с документами.

Архивариус понимающе наклонил голову.

— Что ж, я к вашим услугам. Позвольте уточнить: вас интересуют договоры просто секретные, или договоры особой секретности, или договоры, дозволенные к прочтению исключительно особами императорской фамилии, или же, наконец, вас интересует собственно Договор?

Лев Давыдович постарался сделать вид, что не впечатлён.

— Если всё так сложно, то в первую очередь я желаю видеть Договор, что бы это ни значило.

— Обязан предупредить, что Договор имеют право читать только император и наследник престола, или же, применяясь к современным условиям, глава республики и второе после него лицо. Насколько я понимаю, главой республики ныне является господин Ульянов-Ленин, но можете ли вы считаться вторым лицом? Я имею в виду не официальную должность, а фактическое положение дел. Говоря напрямик: в случае смерти господина Ульянова будете ли вы первым кандидатом на его место?

Лев Давыдович нахмурился.

— Кажется, вы забываетесь. Я